Прошло заседание секции «Актуальные проблемы общего и сравнительно-исторического языкознания: методология, теория, преподавание»

20 января 2012 года в рамках XXII международной богословской конференции состоялось заседание секции «Актуальные проблемы общего и сравнительно-исторического языкознания: методология, теория, преподавание» под руководством доктора филологических наук, профессора, заведующей кафедрой теории и истории языка Л.И. Маршевой.

В одном из выступлений были затронуты малоисследованные вопросы сопоставительного таксиса, которые способны пролить свет теорию и практику аспектологии. К.Б. Гречаная (Москва, ПСТГУ), оперируя примерами, рассказала о таксисных функциях итальянского герундия. Она подчеркнула, что они оказываются непосредственно сопряженными с переводными – русскими – конструкциями: обособленными обстоятельствами, выраженными деепричастными оборотами, придаточными предложениями разных типов.

В рамках секции традиционно много внимания, в том числе в стендовых докладах, было уделено церковнославянскому языку, пути развития которого сейчас оживленно обсуждаются в связи с документами Межсоборного присутствия.

Н.А. Зяблицына (Москва, ПСТГУ) ознакомила собравшихся со спецификой работы русского переводчика над текстом трактата «Самуила слово обличительное» (1504), который, как известно, во времена противостояния ереси жидовствующих имел огромное вероучительное значение. Особенно показательным с филологической точки зрения здесь представляется последовательный отказ от латинизмов и системная замена на грецизмы.

А.В. Жирова (Москва, ПСТГУ) многоаспектно проанализировала типы синтаксической связи в конструкциях с двойными падежами в церковнославянском языке. Докладчица склонна характеризовать его как сложный. Очевидно, что сложное словосочетание образуется на основе двух и более разных подчинительных связей, исходящих от одного главного слова. Такие примеры встречаются в современном русском языке, где возможны различные комбинации связей: согласование и примыкание (новая квартира со всеми удобствами, веселые прогулки по вечерам, неудержимое желание странствовать), согласование и управление (долгожданный вестник победы, неожиданный приход начальника), управление и примыкание (приготовить еду к обеду, взять письмо со стола, лов рыбы зимой, толпа зевак у входа, дважды повторить просьбу), примыкание и примыкание (лежать на диване с книгой, вышивка крестом по канве, возвращение ночью домой), управление и управление (осмотр больного врачом). На материале церковнославянского языка удалось выявить комбинацию согласования и управления. Понятно, что, в отличие от сочетаний парных дательных и винительных, конструкции с двойным именительным можно рассматривать как сочетание подлежащего (иногда оно опущено) и составного именного сказуемого.

Благодаря разветвленной системе церковнославянского глагола быти каждый раз наблюдается грамматическая связка, которая помогает легко восстановить опущенное личное местоимение в функции подлежащего. Отдельно А.В. Жирова подчеркнула следующее: анализируемый материал часто фиксирует знаменательные или вещественные связки: именоватися, мнитися, нарещи и др. Эти глаголы полностью сохраняет свое лексическое значение и обозначает состояние, движение, речемыслительные действия и т.д. Такие полнозначные глаголы включаются в сказуемое вместе с именными формами и только поэтому условно считаются связками. По существу же они, полностью сохраняя лексическое значение, не грамматикализируются и выражают самостоятельный признак субъекта. Неслучайно А.А. Шахматов считал сказуемые с такими глаголами двойными. Таким образом, конструкции с двойным винительным и дательным в церковнославянском языке можно квалифицировать как сложные словосочетания, которые характеризуются одновременно и согласованием, и управлением. А случаи с парным именительным можно рассматривать еще и как сочетание подлежащего и сказуемого – пусть и специфичное.

Свое выступление О.А. Матвеева (Москва, ПСТГУ) начала с утверждения о том, что вопрос о статусе церковнославянского языка, его сущности и трактовке в рамках лингвистики представлен весьма широко и неоднозначно. Можно сказать, что церковнославянский язык филологически, лингвистически не исследован или, по крайней мере, исследован не в полной мере. В частности, по-прежнему актуален вопрос вековых отношений церковнославянского и русского языка. Действительно, во многих исследованиях, современных справочниках и учебных пособиях, например, по лексикологии русского языка, можно обнаружить довольно противоречивые решения этой проблемы по различным аспектам, начиная с необходимости (или ее отсутствия) рассматривать церковнославянский язык как исторический фундамент современного русского языка и опираться на него при изучении структуры и закономерностей последнего и заканчивая определением термина «славянизм» («церковнославянизм») и его места и влияния на современный язык.

Безусловно, актуальность обозначенных выше вопросов и проблем очевидна, они требуют детального рассмотрения и разрешения, в связи с чем следует обратить особое внимание на то, какое место занимал и занимает церковнославянский в языковом, культурном и научном сознании, как он воспринимался в разные эпохи и как воспринимается сегодня – и с точки зрения носителей языка, и с точки зрения исследователей-лингвистов, что, бесспорно, представляет особый интерес для филологии. Кроме того, значимой оказывается и определение места, которое занимают религиозные маркеры в современном русском языке.

Об этом рассуждала в своем докладе О.В. Саломатова (Москва, ПСТГУ). Она подвергла детальной и конструктивной критике разные исследовательские подходы к религиозной коммуникации. Совершенно неприемлемым оказывается социолингвистическая точка зрения, согласно которой религиозный (православный) социолект – это относительно устойчивая, социально маркированная подсистема национального языка, обслуживающая речевые потребности ограниченной социальной группы верующих людей, отражающая теоцентрическую картину мира и характеризующаяся лексическими, фонетическими, словообразовательными и грамматическими особенностями. С точки зрения стратификации, религиозный социолект – это совокупность языковых средств, которыми владеют люди, объединенные стратой вера в Бога.

Сразу нужно отметить, что термины социолект и религиолект применять к языку верующих людей вряд ли возможно. Первый открыто декларирует социальную дифференциацию, но члены Церкви принадлежат к разным сословным, профессиональным, образовательным и др. группам. Если рассмотреть структуру слова религиолект, обнаружится, что он обозначает язык религии, а ведь языком Русской Православной Церкви является церковнославянский.

Уязвимым оказывается и дискурсивный подход, поскольку под дискурсом следует понимать текст(ы) в неразрывной связи с ситуативным контекстом: в совокупности с социальными, культурно-историческими, идеологическими, психологическими и др. факторами, с системой коммуникативно-прагматических и когнитивных целеустановок автора, взаимодействующего с адресатом, обусловливающим особую - ту, а не иную – упорядоченность языковых единиц разного уровня при воплощении в тексте. Дискурс характеризует коммуникативный процесс, приводящий к образованию определенной формальной структуры - текста. Применительно к религиозной сфере в качестве объекта исследования будет рассматривается общение (акт коммуникации), основная интенция которого - поддержание веры или приобщение человека к вере. В качестве предмета изучения рассматриваются ценности, жанры и языковые характеристики религиозного дискурса.

Наиболее адекватным представляется описание религиозной коммуникации в функционально-стилистическом русле, ведь она обслуживает сферу религии; в нем значительное место занимает воздействующий момент; используются не только экспрессивно окрашенные лексические и фразеологические средства, но и слова и выражения, принадлежащие высокому стилю, нередко архаичные. Для него характерна также постпозиция определения, выраженного прилагательным, жанровое многообразие (поучение, молитва, притча, проповедь, исповедь и нек. др. Иными словами, квалифицированное описание религиозной составляющей русского литературного языка, языка верующих, актуальность которого несомненна, должно быть направлено на уточнение фактологических источников, на грамотное решение целого ряда классификационных и терминологических задач, а значит, на решительный отказ от искусственного построения псевдоконцепций.

Чрезвычайно актуальной проблеме функционирования литургических текстов в иноязычной среде было посвящено сообщение Е.А. Пшеничной (Москва, ПСТГУ) «Некоторые особенности переводов Литургии Иоанна Златоуста на французский язык». Связанная с ним дискуссия сосредоточилась в первую очередь на соотношении динамического и смыслового переводов.

После доклада кандидата филологических наук Е.Е. Серегиной (Москва, ПСТГУ) «Роль диалектной лексики, славянизмов и заимствованных слов в «Записках охотника» И.С. Тургенева» присутствующие – при примере существительного грыб, обсуждали хронологию перехода слов из литературного фонда в диалектный и наоборот.

Диалектологическая тематика была поддержана сообщением М.А. Родиной (Москва, ПСТГУ). Продолжая изучение переходной природы тульских говоров – в первую очередь язык села Апухтина Тульской области, она сумела доказать, что в настоящее время там продолжает фиксироваться аканье диссимилятивного, а именно жиздринского, типа, а также следы архаического аканья. Вместе с тем постепенный и на многих участках уже произошедший переход рассматриваемых диалектов аканью недиссимилятивному как раз и становится дополнительным свидетельством переходной природы диалектов межзональных групп, в частности говоров группы Б, не имеющих единого комплекса только им присущих диалектных черт. Так, установлено, что на современном этапе диалекты с диссимилятивным аканьем занимают юго-западную часть территории акающих говоров: Смоленскую, Брянскую, Калужскую, Курскую и Воронежскую области. А на территории Тульской области говоры с диссимилятивным аканьем представлены хотя пока и компактно, но все уже менее последовательно, иллюстрируя переход к недиссимилятивной системе вокализма каждый на своем уровне: от архаического диссимилятивного аканья через архаическое аканье белевского типа, а также диссимилятивное аканье жиздринского типа.

Таким образом, переходность тульских говоров не была исконной, она сформировалась в связи с историческими причинами, ведь тульская группа говоров территориально рано (уже в XIV в.) вошла в состав Московского государства и испытала влияние одного из средневеликорусских говоров – московского, через который она и получила северновеликорусские черты, а кроме того, сказалось и геополитическое положение Тульской области, ее положение на «важнейшем стратегическом пути в «дикое поле». В результате говоры тульского типа даже были изначально отнесены Р. И. Аванесовым к средневеликорусским диалектам, которые имеют южновеликорусскую основу.

При подведении итогов заседания Л.И. Маршева, поблагодарив участников и гостей конференции, отметила высокий уровень прочитанных докладов и продуктивную, доброжелательную атмосферу научной дискуссии.