Вильям Шмидт: «Эдем детства разрушается ради Рая наследования, ради Рая благодати: общество и государство крайне нуждаются в формализованной доктрине в сфере религиозных отношений в Российской Федерации»

Петр Семенов, журналист и координатор проекта «Portal 21», провел интервью с профессором кафедры государственно-конфессиональных отношений ИГСУ Вильямом Шмидтом.

«Религиозная тема в современной России одна из наиболее топовых, острых, неоднозначных, цитируемых… И эта тема должна была стать предметом нашей «октябрьской» беседы с нашим другом и союзником – Шмидтом, но по ряду причин стала Новогодней.

В. Шмидт: Да – это правда: год, особенно вторая его половина, оказался очень плотным и невероятно динамичным – было много событий, которые, были обеспечены на очень высоком уровне, и совершенно не понять, как все это удалось, за счет каких ресурсов…

Уважаемый Вильям Владимирович, это – вторая наша с Вами за этот год (лучше сказать – на рубежах года) встреча. Событий в религиозной сфере предостаточно – одно интереснее другого. Укрепившись в «силах» так называемые «традиционные» религии совершили ожидаемое – они подстегнули «карательный» механизм власти и выжимают из религиозного «поля» все «секты» и религиозные общины не отвечающие их стандартам. Возможно ли столкновение интересов между традиционными для страны религиями в недалеком будущем, или власть все таки «обуздает» их порывы и желания?

В. Шмидт: Так и есть – события как из рога изобилия – скучать не приходится ни их творцам-участникам, ни наблюдателям, ни политикам, что промышляют и на этом поле, включая государство. Иногда возникает ощущение, что это некая «гонка» вне ясных целей и задач – просто все куда-то несется лишь потому, чтобы не утратить динамику. Но есть ли смысл и значения, есть ли значимость у всей этой насыщенной динамичности – большой вопрос.

Например, мы даже завели у себя специальную информ-ленту «Религиозная жизнь и Религиоведение: комментарии экспертов», чтобы фиксировать, на наш взгляд, наиболее значимое для этой сферы события, знаки. Насколько этот опыт / инструмент окажется эффективным, трудно сказать, но что есть события важные и практически без статуса – это очевидно.

24 декабря появился первый такой обзор от «РИА Новости», а далее мы наблюдали, кто и как будет «засвечивать». Просматривая «итоги», подумалось: как хорошо, что в 2017 году общество не испытывало столь серьезного (грубого) пропагандистского давления, как это было еще год назад. Было бы печально наблюдать усиление фрустраций сознания и изменение его установок, включая структуры сознания, не остановись маховик идеологизации – пропаганды. Никто не будет отрицать важности «прививок» обществу – с учетом специфики нашей политико-правовой системы они нужны, – но ведь не всегда очевидно, каким может оказаться действие «вакцины» и на что она повлияет. Вспомним, к примеру, акцию «Pussy Riot» в Храме Христа, или мальца, что решил половить покемонов не в соответствующем месте, и очередную «забаву» Ксении Собчак в начале 18-го – незатейливую самопрезентацию то ли у церковной ограды, то ли на фоне храма (заметим, как и ранее: сакральность образа храма никто не оспорит как и манипуляцию)… – контекст, как и формы представления-интерпретации, кстати, как понимаем, можно выбирать – цель важна, цель всегда и у всего есть…

Да, сакрализация и диффамация в жизни – вещи однопорядковые: создавать и убивать (лат. caedo – убиваю) – эти явления всегда инструментальны, даже если это и не осознается, – и для сотворения образа, и для его реализации, а также и для производства и применения собственно инструмента нужен инструмент, механизм (каждый из поименованных объектов диалектичен, невозможен вне отношений). Зрелость культуры и ее устойчивость (уровень политической культуры) ведь взаимообусловлены, а их обеспечение – задача высокого уровня, складывающаяся с учетом самоощущений всех уровней общества – бытующих в нем организационных культур и практик. Как часто мы в своей повседневности сталкиваемся с суицидальными практиками? – А с иными видами «-цида», который, кстати, во многом обеспечивает практики высшего уровня – аскезу, отчуждение?

Думается, Ваш вопрос обусловлен именно тем, что общество уже более не в состоянии выносить условия аномии, оно тяготится ею – общество устало от себя такого, каким оно есть и каким самоощущается из образов, которые предлагаются как экранные даже во внутреннем потреблении. Сложность связей и отношений в обществе довольно высока, а инструментов для их воспроизводства уже недостаточно – вот и возникает ощущение кризиса, притом тотального – от форм политической организации, до правовой и административной, призванных удерживать формы привычных укладов и практик. Возникшая номенлатурократия усиливает не только герметизм допущенных к участию в управлении/распределении ресурсов, но и обеспечивает «этикоцид» (это не бессовестность и не аморализм, которые обозначают оправдание своих грехов – это не оправдание грехов, как указывает свящ. Яков Кротов, — это отказ выносить нравственное суждение; правда, при этом идёт осуждение чужих грехов, но это второстепенное обстоятельство — такого осуждения может и не быть, логически может не быть, а психологически всё-таки есть).

Что следует за этим? – Стагнация даже такого явления как социальная аномия. Преобразования радикального или мягкого порядка. Революция с известными термидорианскими явлениями. – Трудно предугадать специфику способных к внутренней трансформации процессов, учитывая, что мир вошел в иную модель развития, где институционально-классовые противоречия и «закрепощенный» и эксплуатируемый труд имеют иное звучание – отныне ведь определяются качеством среды/услуг, качеством/эффективностью функции/компетенции и эффентивностью выбора/оценки метода воспроизводства целостности/индивидуальности (конкретности). Все это в иных, отличных от прежних, объемах понятий представляет живую и динамично развивающуюся семио-сферу – ценности и смыслы начинают «звучать» по-иному: священное в части опыта «жертво»-при/под-ношения несколько [если не сказать конкретнее – категорически] меняется… Да, Сакральное / Религиозное неизбывно, но структура этого поля, этой сферы, его качественно-количественные показатели уже далеко не те, что были в классическую и даже в пост-классическую эпохи. Многих смущает, с одной стороны, крайняя степень религиезации почти всех без исключения процессов общественного бытия, а с другой – крайняя секуляризация и прагматизация личного бытия: в мире умер не только Бог, но и Сатана – мир все активнее утрачивает привычную систему нравственных ориентиров / императивов.

Могут ли наиболее уязвимые с точки зрения времени/формы образования в истории как государства (в совокупности своих институциональных образований / элит), обеспечивать устойчивость и развитие естественных процессов жизни – вопрос открытый. – И да, и нет. Куда более устойчивы этно-национальные и религиозные культуры и традиции, образующие семиотические каркасы – языковые и метафизические (мифологические, религиозные, философские) модели бытия. Но и они весьма динамичны – «миры» в целом неустойчивы. Их относительная – временная – устойчивость определяется способностью обеспечить конфликтогенез как воспроизводство точки [личностного] роста. А это, как понимаете, очень специфическая «бухгалтерия и геометрия» в порядке представления места-времени и их порядка(ов).

В условиях нашей крайне низкой политико-правовой культуры, возрастающей роли религиозных организаций в социокультурном производстве и обеспечении идеократической функции, возникает острая определенность лишь в одном – обществу и государству крайне нужна формализованная доктрина в сфере религиозных отношений в Российской Федерации.

Вильям Владимирович, если позволите: в этом нашем разговоре хотелось бы затронуть проблему молодежи. На наш взгляд, в стране складывается интересная ситуация – официальная линия власти направлена на возрождение традиций, в том числе и религиозной (и процесс, кажется, идет семимильными шагами), но молодежь, с формирующимися в ее среде стереотипами и культурными нормами, например, ее вживание в виртуальный (он же реальный) мир, – демонстрирует нечто настолько своеобразное, что эти явления не попадают даже под самые общие представления о патриархальности, консервативизме, традиционности. Идет какой-то странный, почти непрогнозируемый, не подконтрольный процесс. Безусловно, будущее всегда за молодежью. Возможно ли спрогнозировать будущее религии в стране в среднесрочной перспективе?

В. Шмидт: Уважаемый Петр, первое, на что хотел бы обратить внимание – я не понимаю, что такое «молодежь» – мои способности понять/прочувствовать эту категорию оказались крайне скудными, хотя я и участвовал в защите ряда добротных диссертационных исследований на эту тему J  В своем опыте осознания я неизбежно упираюсь в одну проблему: вот я, например, которому скоро 50, или те мои старшие коллеги, кому 75, или как празднующему сегодня проф. А.Н. Колодному свое 80-летие, или те, кто перешагнул за 90-летний рубеж опыта жизни – все те, кто с задором, интересом, жизнелюбием смотрит на жизнь и активно участвует в ее становлении, разве все мы не есть молодость, юность или даже детскость этой жизни?

Безусловно, все мы, каждый из нас, пребывающие здесь и сейчас в этой точке времени – и только что родившийся, и вот-вот испускающий дух – каждый, – различаемся лишь одним – опытом и способностью видеть – горизонтом, в рамках которого реализуется и описывается вся палитра наших способностей ощущать, переживать, созерцать… Безусловно, на этой палитре и тот наш способ к вопрошанию и пользованию инструментами для заглядывания за этот горизонт и его расширению.

Если в этом Вашем вопросе, как он поставлен, речь идет лишь о нашем социальном опыте и способностях к постижению мира, тогда это очень странная диспозиция в отношении к собственно человеку / гражданину в рамках культуры – возможна ли такая вульгарная дискриминация? (Безусловно, я понимаю, что это – традиционное понятие-мифологема, которое нам приходится пользовать в широком контексте, но она крайне вульгарна и маломощна, чтобы ею оперировать. Я предпочитаю использовать иное понятие – «подрастающее поколение», например.)

Итак, к сути вопроса – совместимы ли патриархальность, консерватизм, традиционность с модернизмом? Возможны ли ценности «взрослого» в будущем, если условия его социализации, т.е. социализации «молодого», юного человека, проходят в иной среде-реальности?

Честно говоря, подобная постановка вопроса / проблемы, на мой взгляд и вкус, мало корректна, поскольку, если мы понимаем, о чем речь – если понимаем, какой понятийно-категориальный аппарат нам нужен для описания выделенных для анализа процессов и явлений, то причин к обеспокоенности нет. Я, например, для данных целей пользую аппарат Конфликтологии (науки сочетающей одновременно и данные психологии, если мы анализируем личностные аспекты становления, и данные политологии, если нужно обеспечить анализ функциональных особенности индивида – проанализировать институциональные аспекты его бытия) и Религиоведения (науки, благодаря специфике своего объекта, дающей возможность «схватить» любой объект субъектного типа как эпистему и, выделив в ней нужный элемент, применить к нему конкретно-научные методы, включая и общенаучные и междисциплинарные методы и подходы в части интерпретации). Очевидно, если идти обычным, традиционным путем – по линии специализированного конкретно-научного вопрошания-исследования, – мы будем упираться в крайне скудное или ангажированное знание, за пределами которого будет лишь напряжение недопонимания и/или двусмысленность.

Как Вы уже, наверное, догадываетесь, с межотраслевой религиоведческо-конфликтологической точки зрения проблемы нет – мы имеем константу: чтобы стать консерватором в будущем, подрастающей (становящейся) личности, необходимо индивидуализировать себя во всеобщем – культуре семьи, малого и большого сообщества двора, школы, вуза, профессии и т.п. – получить не только этот опыт, но и научиться создавать формы его выражения (презентаций). В дискуссиях по этим проблемам тем, кто утверждает, что нынешние молодые куда хуже, нежели были они – их поколение, я обычно обостряю этот старый вопрос примером: если Вы всей своей жизнью стремились обеспечить комфорт себе и Вашим потомкам – совершенствовали и создавали инструменты для этих целей и пользуетесь ими, то неужели Ваши потомки не должны эффективно использовать «изобретенный велосипед» и не идти дальше во след Вам? Если для них зона Вашего комфорта – это естественная среда, которая теперь им мала и ее нужно усовершенствовать также, как это и Вы делали в свое время, до них, неужели они не будут делать подобное также, как это делали Вы? И если Вы, которые имеете опыт противостояния со своими родителями, которые бдительно и с трепетом охраняли созданную зону своего миропорядка, чем вызывали в Вас возмущение и неприятие, зачем наступаете на те же грабли – противоставляете себя им, жаждущим открытия и преобразования – жаждущим новых горизонтов? И Вы по-прежнему будете настаивать, что они хуже? – Интересно, не тем же, что, как и в свое время Вы, не хотят жить в границах мира своих родителей, использовать их поветшавшие и давно не современные велосипеды? – Похоже, Вы повторяете ту единственную, большую ошибку – Вы архаизируете свой мир и мир в целом: за технологизацией Вы не видите главного средства – коммуникации – умения сближать миры, дарить свои способности видеть во всеобщем частное, а частное приводить ко всеобщему. Вы не используете точек роста ни для себя, ни для своих детей, потому что боитесь диалектики, боитесь дыхания жизни – ее творческого начала: надо уметь не устраивать гетто/ад ни для себя, ни для иного – эпоха герметизма давно канула в лета, а инструмент герметизации/консолидации основан далеко не на воспроизводстве ритуала и культа, а на способе воспроизводства реальности – способе и принципе отчуждения, на аскезе.

Да, опыт размыкания мира не прост – мы лишь недавно стали устраивать в своей культуре «мир детства» – создавать игрушки для детей и продавать их в «Детском мире», игровые комнаты на время, пока родители заняты делами со своими взрослыми коллегами, и т.п. – создавать среду обитания, заботясь о ее качестве и доступности. – Мы только начинаем привыкать, что эти миры разные и в них надо быть адекватным, если мы хотим быть понятны и близки друг другу…

Помню, когда делал первые шаги в соцсетях – увидел «запрос» одного из наших друзей, на что-то кликнул и вот на тебе – бездна непроявленных миров/реальностей, которые ты можешь выбирать, конструировать и т.п. Поскольку в это же время я осваивал еще одну реальность – довольно интересный напиток – ром, то уже трудно сказать, что на что оказало большее влияние, но факт остался – «Смерть, Суд, Воскресение — грани Человека и Мира: Слово к Человеку и Миру о Бытии и его статусах» с весьма серьезным расширением, замечу, не на пустом месте – (deja vu возрастов и смыслов). После состоялось рассуждение и о том, «Мир становится менее религиозным?», а несколько месяцев спустя, в 500-летие открытия Америки, мне посчастливилось побывать на том континенте и увидеть один оригинальный опыт устроения жизни у мормонов (Прово, штат Юта). Собравшимся там коллегам, исследующим закономерности развития обществ и религиозных традиций, я предложил несколько тезисов – «Человек – индивид – личность: религиозный фактор как проблема религиозного комплекса и картины мира (к перспективе гражданско-политической как национально-государственной и региональной стабильности)»

С того момента прошло более 5 лет. Возникло много уточняющих мыслей, идей и текстов по поводу и без не только у меня, но и неисчислимого числа людей – эта тема ведь из вечных, и каждый день мы не только создаем инструменты, но и учимся жить со следствиями их применения. Если интересен мой последний опыт освоения еще одного популярного ресурса – «Инстаграмм», могу продемонстрировать, сохраняя хронологию, чтобы была возможность заметить не только аспекты вопрошания, но и внутреннюю логику и динамику:

12 июля 2017 г. – Инстаграм — наблюдение над опытом.

14 июля 2017 г. – В продолжение темы «Инста»: насколько здешний эротизм оказывает влияние на…

15 июля 2017 г. – Город — пространство комфорта.

21 августа 2017 г. – Реальность невозможного здесь — бытийная стратегия.

27 августа 2017 г. – Горизонт / граница. Образ. — Сфера. Купол. Мандала. — Условие. Целостность / единство.

29 сентября 2017 г. – Город хорош, особенно мостовые! Закономерность даже есть: от скорости их замены зависит не только комфорт среды, но более — мироощущение, добродушие горожан — их норов и облик…

2 октября 2017 г. – Вдруг отчетливо понял, что это — иметь перед глазами образ будущего и не иметь ресурса на исправление его формирующейся здесь/сейчас структуры. Что это — мощь переживаемого бессилия!

6 ноября 2017 г. – Что жизнь уже в ближайшее время будет принципиально иной — не новость: слов будет больше, ну а те, что есть — изменят свое содержание.

Чего ожидать далее, каким будет мир и молодые поколения в нем? – А стоит ли беспокоится о том, если понимаешь, что перед тобой и как делать выбор? – Стяжайте и творите мир, памятуя, что в нем могут реализовываться самые разные стратегии от «люби Бога и делай, что пожелаешь» до «истина там, где открывается Бог»…

Несмотря на все казусы религиозной жизни, молодежь не настроена воинственно и принципиально против. Перед тем как определить круг вопросов к нашей встрече, мы опросили пятнадцать наших контактов в сети (возраст 20-28 лет; образование – высшее и среднее; все трудоустроены и материально независимы). Ответы поразительно схожи: религия есть неотъемлемая часть общества; религия должна жить по четким правилам светского общества; межрелигиозный диалог и диалог религий с государством должен строиться на принципе «общего дела». Ваш комментарий.

В. Шмидт: Не совсем понимаю, почему молодежь вообще должна быть радикально и/или воинственно настроена – это вообще не ее ни социальное, ни онтологическое качествования. Любопытна и любознательна – да; неравнодушна и активна – да, требовательна и максималистична – да, иделистична и романтична – да, но где во всем этом агрессивность и милитаризм? – Нет к подобным явлениям оснований, поскольку мир ребенка/человека изначально не имеет границ и преград – все в этом мире его, ребенка, и для него, и лишь потом многое оказывается не так, как вначале – и для этого, разделенного и пограничья, существуют различного рода инструменты, в числе которых семья и школа, различения мужского и женского, родового и национального, общественного и государственного и т.п.

С любым человеком нужно разговаривать: диалогичность – это общее условие бытия человека и бытия культуры, их фундаментальное; культура этого диалога – уровни и формы его – вот показатели зрелости культуры, общества, сообществ, семьи, человека. Нет разговора – нет и мира – целостности, в которой отражается не только индивидуальное, частное, но и общее, универсальное, а также и то, как и посредством чего это единство обеспечивается и преломляется. Нет разговора – нет и опыта мира – способности видеть себя в другом (ином), делать иное (другого) себе другом. Нет разговора – и есть граница – стена, тьма, пустота, война и т.п.

Непонятость и непонятность, недоверие и враждебность, неприятие и нетерпимость – и этот ряд можно продолжать еще долго, поскольку основания его корысть, своенравие, не чуткость – всё это опыт далеко не детский, не детского мира, но именно в этот мир преходящее и этот мир разоряющее начало. Очевидно, что к понятию «благо» приводят и приучают, эту благость сперва разрушив – такова уж мерность жизни человека: Эдем детства разрушается ради Рая наследования, ради Рая благодати. Но на пути этого приведения «раскрывается» духовное начало бытия – величайшая ценность мира – личностное бытие. Каждому памятны прозрения в истинах и их открытие, как и памятны скорби от сокрушения их и разочарования. Идеализация и романтизация дорого обходятся человеку, но сумевший сохранить в себе этот опыт и возведя его на уровень жизне-делания/-утверждения просветляется…

Легко ли переоткрыть полноту и красоту мира, утвердить их в мире образом своей жизни? – И да, и нет – все зависит от тех, кто будет рядом, от того, какой выбор, а затем и еще, и еще, и еще какой выбор ты будешь делать, пока вся твоя жизнь не окажется добро-деланием – красотой стяжавшейся как утвердившегося в себе мира посредством мира среди других, мира в других, как и наоборот. Легко ли этому научить и научиться? – И да, и нет – надо просто быть и/или иметь к сему намерение, вкус к такой жизни.

Поэтому странно слышать, что молодые поколения непременно должны быть разоряющим началом или иметь в себе, нести потенциал разорения. – Как же это возможно, если у них нет даже начал к подобному, начатка такого опыта? А если вдруг и появляется, разве их в том вина? (В данном контексте не перестаю впечатляться искусности «мудрецов-геронтократов» к передержкам и инверсиям, при том, что даже ехидна погибает ради жизни своего потомства.)

В завершение этого долгого и утомительного рассуждения, в свою очередь и мне позвольте подтвердить данные Вашего опроса: мои исследовательские опыты – собеседования с самыми разными людьми – также свидетельствуют, что человек хранит и высоко ценит свое духовное начало, и ему оно не безразлично, как и то, насколько эта часть жизни должна быть неизгажена, оставаться чистой и светлой – он готов ее оберегать и защищать, как и дарить всем тем, кто знает, о чем идет речь…

Вильям Владимирович, простите, но нынче, в юбилейный год русских революций, ну никак без темы «будущего страны». Предположим, это будущее свершилось. Какое место в нем Вы отводите религии? Какими будут ее функции (полномочиями) – что будет в ее социально-политическом «арсенале»?

В. Шмидт: Будущее – оно же всегда, как и настоящее, которое, вот еще миг – и всё – прошлое. В будущем мы будем такими же, как и поколения до нас – трепетными и восторженными, радующимися и горюющими, строящими планы и разочаровывающимися и вновь реконструирующими этот свой мир. У каждого поколения / человека своя война, свой путь на Голгофу, свой уникальный принцип мироутверждения. Ну и какая разница в том, какая на дворе погода или государственно-политическая форма общественного устройства или их регулирующая политико-правовая система? – Всё это – издержки для тех, кто профессионально этим не занимается. Да и для последних – политиков, это, по сути, тоже второстепенные вопросы, если встает вопрос о личном – бытии их личностного начала.

Очевидно, что подобный вопрос «страшно» задавать философу, теологу и/или религиоведу – мы ведь озабочены «вечными вопросами» и решаем проблем, практически не сводимые к социальному или политическому, хотя именно на контекст последних они и оказывают самое непосредственное влияние, поскольку реализуются в форме идеологем. Вот и получается, что занимаемся мы вещами стратегическими, которые не всегда очевидны – не очевидна их роль и место, поскольку они фундаментальны.

Функции религии детально описаны – смысла их повторять нет, поскольку в силу своей природы они не могут претерпеть каких-то существенных изменений, но назову 2 из них, которые отвечают за систему и миропорядок в целом – это регенеративная функция и идеократическая, поскольку от их «онтологической матрицы» зависит система социально-политической мифологии и гражданской обрядовой практики. Так что, как видите, хотя ничто и не остается неизменным под луной, но не в этом, не в нашем случает – делах «божественного порядка» J

Тема Детства неизбежно становится основной в современном обществе. Объяснений этому много. Но наш вопрос в другом: может ли судьба Ребенка (а в это слово религиозно-философская мысль вкладывает очень многое) стать основной в межрелигиозном диалоге будущего – подтолкнуть религии к внутренней корреляции?

В. Шмидт: Боюсь, нет – к тому практически нет никаких оснований, даже с учетом того, какими социально-значимыми проектами могут себя «подгружать» религиозные организации в конкретных социально-политических условиях тех или иных формационных укладов. То, как общество заботится о подрастающих поколениях – способе воспроизводства (функция важнейшая, но все же низшего порядка) – во многом говорит о структуре и типе общества, его культурно-цивилизационном уровне, поскольку становится очевидной система реальных, а не декларируемых в этом обществе ценностей и стратегий – какие именно и как на соответствующих этапах своего развития оно применяет средства и механизмы социально-экономического и нормативно-правового регулирования (стимулирования). Где здесь религиозное? – очень далеко… А потому и диалог на эту тему возможен лишь тогда, когда культура, ради своей же безопасности, вернется к проблеме способов, форм и видов отчуждения. Для Российской Федерации в ближайшие десятилетия это даже не горизонт, хотя и жаль – это еще один показатель, как далеко мы от актуальной повестки дня высшего уровня.

Спасибо Вам за этот разговор, за то, что нашли время и уделили нам внимание!

В. Шмидт: И Вас, уважаемый Петр, благодарю – был рад обменяться мнениями: вот видите, как скоротечно время – вот и наступил новый 2018 год. Пожелаем всем в нем полноты – мира, красоты и благоденствия».

Источник: Portal21.ru