Почему существующая уже тысячу лет «человекоцентричность» российского государства больше не работает, как на самом деле измеряется сегодня экономический рост и может ли «индекс счастья» быть главным показателем качества жизни? Об этом в рамках недавно завершившегося Петербургского международного экономического форума «Снобу» рассказал ректор Президентской академии (РАНХиГС), экономист Владимир Мау.
- Один из главных тезисов сессии, которую вы модерировали на ПМЭФ, да и в целом деловой программы форума — в современном государстве на первом плане всегда должно быть качество жизни его граждан. Почему мы не можем ориентироваться на привычный показатель «экономический рост»?
- Качество жизни принято измерять по динамике ВВП, но этот показатель, равно как и динамика благосостояния (или качества жизни), не всегда коррелируют. Ведь ВВП, по сути, — это совокупность товаров и услуг, проданных за год. Однако в современных условиях, когда темпы технологического прогресса постоянно растут, удешевление товаров и услуг происходит не от поколения к поколению, а в течение нескольких лет. В этих условиях может происходить рост благосостояния без адекватной динамики ВВП в традиционном его измерении. Пример — крупные агрегаторы такси, которые снизили потребность в покупке собственной машины. Нужно меньше машин — следовательно, нужно меньше металла, и так далее. Еще один пример — электронные книги, для которых не нужны ни бумага, ни магазины. Смартфон заменяет множество вещей, которые вы раньше купили бы по отдельности: радио, телевизор, книги, журналы, диктофон, фотоаппарат. Все это вместе стоило бы гораздо дороже, чем один современный телефон.
Экономический и социальный прогресс лучше измерять по реальным доходам, динамике частных инвестиций, структуре экспорта, доле бедных — и по тому, как она меняется. Во всяком случае, эти параметры точнее отражают изменения в социально-экономическом развитии.
Сам показатель экономического роста в его современном понимании появился менее 100 лет назад: это своего рода продукт американской Великой депрессии, который возник как измеритель реального благосостояния. Однако за последние десятилетия мы увидели, что экономический рост может происходить на фоне падения благосостояния, как в СССР второй половины 80-х годов. Есть и обратный пример — Япония последних 30 лет, где экономического роста практически не было, а благосостояние росло.
Правительства используют различные показатели для измерения качества своей работы, однако обычному человеку они мало о чем говорят. Человек оценивает качество управления страной по тому, как ему живется, а не по росту ВВП. Соответственно, экономический рост должен приводить к изменению тех параметров, на которые ориентируются люди: реальные доходы, покупательная способность заработной платы, доступность образования и здравоохранения, комфортная городская среда. Задача экономической политики ? давать результат в тех же показателях, в которых мыслят люди.
- Как быть с проблемой неравенства в современном мире, которая на фоне использования искусственного интеллекта, аддитивных технологий и блокчейна только усугубляется?
- Когда говорят о неравенстве, вопрос часто сводится к самому простому его виду — к неравенству доходов. Однако все более очевидно, что неравенство определяется не столько доходами, сколько доступом к общественным институтам. Можно не иметь большой зарплаты, но иметь сбережения; можно иметь высокие доходы и при этом большую семью на иждивении.
Рост неравенства, как и рост неопределенности, создает новые требования к роли государства. Пандемия усилила эти тенденции: от государства ожидают, что оно возьмет на себя функцию страхователя последней инстанции, то есть сможет прийти на помощь в сложных условиях, когда необходимо будет осуществить экстренные выплаты уязвимым семьям, поддержать людей в неоплачиваемых отпусках, обеспечить реализацию необходимых мер в здравоохранении.
- Как экономическая наука измеряет качество жизни? Есть ли универсальный набор критериев или он разнится для тех или иных стран, мегаполисов и малых городов?
- Если быть более точным, экономическая наука предлагает для оценки качества жизни ряд показателей: индекс счастья, индекс удовлетворенности и другие. Каждый из них обладает теми или иными недостатками, они не универсальны. Например, если ориентироваться только на индекс счастья, то можно сделать вывод, что люди в бедных странах живут счастливее, чем в богатых.
- Еще один термин, часто звучавший на форуме, — клиентоцентричность (в частности клиентоцентричность государства). Почему не человекоцентричность?
- На протяжении более чем тысячелетней российской истории государство было именно человекоцентричным и понимало свою задачу как необходимость заботиться о людях в соответствии с собственным представлением о том, как им нужно помогать. Сейчас мы впервые — действительно впервые — заговорили о том, что государство должно находиться в диалоге с людьми. Клиентоцентричность означает, что ты должен изучать своего «клиента», его запросы и потребности, а не делать то, что сам считаешь правильным. Иными словами, если человекоцентричность, по сути и по нашему историческому опыту, предполагает монолог государства, то клиентоцентричность — это непременно его диалог с гражданами.
Для государства знать своих граждан так же важно, как для бизнеса — знать своего клиента. В этом отношении сильно продвинулись вперед российские госкорпорации, и этот опыт очень важно учитывать.
Сама формулировка «клиентоцентричность» применительно к государственному управлению стала широко использоваться благодаря председателю правительства Михаилу Мишустину, который реализовывал этот подход, еще будучи главой Федеральной налоговой службы. За несколько лет ведомство стало сервисной службой, удобной для налогоплательщиков. Это настоящий интеллектуальный прорыв в осознании самой модели работы системы госуправления: способность государства, правительства сказать гражданам: «Мы существуем для вас» — и перейти от монолога к диалогу.
- В своих выступлениях вы не раз говорили, что для повышения эффективности государственному управлению необходима трансформация в систему сервисов для населения. Как это может быть реализовано на практике?
- Внедрение цифровых сервисов — один из значимых способов сделать государство клиентоцентричным. Они удобны для граждан, экономят их время, но и сами должны быть клиентоцентричными. Речь идет о выстраивании постоянного и при этом ненавязчивого общения с гражданином в удобном для него канале коммуникации; о предоставлении не формального ответа на обращение, а искомого решения; о работе государственной машины не на процесс, а на результат, причем на результат именно в системе координат гражданина, что само по себе может быть весьма непривычным для госаппарата. Это касается как организации платформ, продуктов или сервисов, так и изменения менталитета госслужащих.
Источник
