Весной этого года завершился проект «Невидимая русская провинция»*, в рамках которого специалисты по русской культуре из ПСТГУ, МГУ, ВШЭ и других институций работали вместе с активистами, сохраняющими и популяризирующими историко-культурное наследие своей малой родины. О пафосе, который объединил теоретиков и практиков, делившихся своими знаниями с заинтересованной аудиторией, мы поговорили с руководителем проекта, доктором исторических наук, профессором МГУ и ПСТГУ Федором Александровичем Гайдой.
*«Невидимая русская провинция: поддержка местных инициатив по восстановлению и популяризации культурно-исторического наследия» – проект (https://pstgu.ru/faculties/theological/science/proects/nevidimaya-russkaya-provintsiya-podderzhka-mestnykh-initsiativ-po-vosstanovleniyu-i-populyarizatsii-/), поддержанный Фондом президентских грантов и реализованный на базе Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета в 2020-2021 году.
Федор Александрович, в связи с осуществленным под вашим руководством проектом «Невидимая русская провинция» мы хотели бы сегодня поговорить с Вами о памяти, о том — кто, что и как сегодня помнит. Попробую обозначить эту проблему так: если взять условного среднестатистического юношу или девушку из какой-нибудь страны Западной Европы и из России, нельзя ли априори сказать, что их личная историческая память, не привязанная к какому-нибудь пафосу из телевизора, а личная историческая память у них будет длиннее нашей?
Однозначно – у них она будет длиннее. Это связано с достаточно простыми вещами: с определенным уровнем благосостояния, с частной собственностью, с оседлостью. Сколько у нас семей, которые живут там же, где жили их дедушки, не говоря о прадедушках?.. Русских очень часто упрекают в какой-то инертности, но на самом деле сами обстоятельства вынуждают нас ни к чему не привязываться (разве в этих словах нет противоречия?). А потому и история семьи у нас часто очень короткая. Конечно, кто-то может попытаться ее раскопать, но это происходит достаточно редко.
Как вы думаете, какова сейчас вообще длина памяти в России? То есть, когда человек думает о себе, сколько он лет, десятилетий, столетий держит в активе, скажем так?
По-моему, сейчас это совсем короткий срок: речь идет о памяти живых людей. В лучшем случае история родной бабушки, которая еще жива. Почти всегда актуально только это. Отсюда, кстати говоря, одна из тем нашего проекта — тема устной истории. Другие случаи — уже исключения. Надо иметь в виду, что таких исключений может быть много. Одно из таких многочисленных исключений нам встретилось, когда мы делали итоговую методичку: на меня вышли люди, которые обустраивают и «оживляют» сусанинские места в Костромской области.
А как же учебники и прочие многочисленные источники по истории нашей страны?
С этой большой историей, назовем ее так, дело обстоит достаточно сложно. Она чаще всего остается чем-то внешним. То есть мне это дорого просто потому, что я патриот своей страны, я иногда чувствую даже эмоциональную связь с какими-то давным-давно происходившими событиями. Но эта большая история почти всегда не связана с тем, что можно назвать историей рода, которая почти всегда ограничена XX веком.
Помимо этого, говоря о России, важно помнить тот факт, что мы живем в очень большой стране. То есть наша национальная история — глобальна, а потому, в отличие от большинства других стран, у нас очень явственен разрыв между родовым и национальным. Это непростая ситуация: с одной стороны, у нас достаточно легко происходит мобилизация вокруг каких-то глобальных смыслов, с другой — нам сложно решать конкретные практические задачи. Грубо говоря, мы не хотим обустроить родную улицу, но при этом будем думать о рубежах отчизны.
Давайте немного коснемся истории XX века, поскольку Вы о нем упомянули как о принципиальном с точки зрения нашей памяти. Как можно его характеризовать на тех двух уровнях, которые мы выделили, — глобальном и личном?
В первую очередь надо сказать, что мы имеем дело с глобальными катастрофами: революциями, гражданскими войнами, двумя мировыми войнами, которые вообще ни с чем нельзя сравнить. Несколько реже замечают, что практически за этот же XX век наша страна пережила глобальную модернизацию. Этот процесс коренным образом менял облик всего мира, но важно помнить, что мы его прошли всего за один век. Это очень короткий период! Как страна мы неизбежно должны были очень серьезно измениться, и мы изменились.
Да, модернизация сопряжена с трагедиями, которые сейчас очень трудно не переживать как неудачи. Кто-то будет сожалеть о Российской Империи, о том, что была Россия православная, а теперь Россия — секулярная и так далее. Но тот факт, что при совпадении глобальной модернизации с этими страшными революциями и войнами мы не перестали существовать, говорить на русском языке и Россия остается в значительной степени православной страной, — это колоссальная история успеха. Без сомнения, у нас велик разрыв между воцерковленными и невоцерковленными православными, существуют «православные атеисты» и кто угодно другой, что создает огромное пространство для внутренней проповеди, на которую неясно, откуда брать силы. Тем не менее я убежден, что это далеко не самый плохой вариант, который мог бы быть.
А, если говорить о памяти личной, можно ли сказать, что у нас история до 17-го года как бы отрезана ножницами?
Да, конечно. Более того, если мы будем фантазировать, что будто «не отрезана», то просто уйдем в непонятные мечты и тем самым «отрежем» себе будущее. Да, в целом это все утеряно, но может обретаться вновь: мы можем очень многое воскресить в себе, узнать в себе как бы заново.
Нам иногда кажется, что Россия живет в прошлом. Это не так: она часто жила и живет настоящим и будущим, постоянно начиная жить с чистого листа. Это в некотором смысле драма: это и ужасно, и прекрасно одновременно. Но самое главное опять же — мы есть. Все остальное придет.
А как? Как может исчезнуть этот разрыв между национальным и личными, между XIX и XXI веком?
В нашем проекте мы старались думать и говорить о некотором среднем уровне между глобальным и родовым. Это не столько семейная, сколько именно локальная духовная традиция, то есть обретение духовных смыслов, связанных с твоим родным местом. Можно сказать, что нам интереснее понять не то, как восстанавливается род, а то, как создается местная община. Именно это — средний уровень между личной памятью и этим общенациональным пафосом. Нам надо немного заземлять нашу мечтательную оторванность от почвы. «Обрети себя, осознай свою личность в связи с тем, где и с кем ты непосредственно находишься».
Именно это было главной целью вашего проекта? Не могли бы вы ее сформулировать более развернуто?
Главная проблема, которую мы хотели если не решить, то хотя бы осознать, заключается в том, чтобы как-то пробудить местные сообщества, а точнее — создать эти самые местные сообщества вокруг сохранения исторического наследия.
При том что историческое наследие имеет определенное материальное выражение, речь шла в первую очередь о значении этих памятников, об их смыслах и о том, какое общее значение объединяет эти смыслы. Мы пытаемся привлечь внимание к этим памятникам или каким-то связанным с ними событиям прошлого, которые дороги нам самим и которые могут быть дороги также и людям, живущим в определенной местности. От нас, в частности, они могут узнать, что их родные места, или события, здесь происходившие, или даже остатки каких-то местных памятников культуры наполнены серьезным духовным смыслом. Вокруг этих смыслов, а также фиксации, сохранения и восстановления всего вышеназванного люди могут сплачиваться, обретать некое новое измерение в своей, не побоюсь этого слова, духовной жизни.
Здесь, конечно, нельзя не вспомнить о вдохновителе этого проекта, отошедшем ко Господу в прошлом году отце Георгии Ореханове.
Да, именно этого он и хотел — чтобы мы не теряли себя, чтобы мы не выгорали. А как можно не выгорать? Только любя. И любить надо не теоретически, потому что любить «все человечество» не получится. Любить надо очень конкретно — ближних, в самом буквальном смысле этого слова. Строящаяся на этом основании общая жизнь одновременно подпитывается сама и подпитывает нашу духовную культуру.
Отец Георгий был, в первую очередь, историком русской духовной культуры и больше всего его интересовали Оптина пустынь и Лев Толстой, Ясная поляна. Таким образом, наш проект изначально был связан с духовным и интеллектуальным потенциалом этих двух мест. Опираясь на эти два очага, которые хорошо всем известны и не являются совсем уж «невидимой провинцией», он хотел постепенно распространить это всё на другие объекты двух областей — Тульской и Калужской. Он мечтал о создании настоящих местных сообществ, которые смогут хранить, а еще лучше — возрождать свое историческое, культурное, духовное наследие. В итоге оказалось, что если потянуть за что-то одно, то сразу протягиваются во все стороны множество нитей: к Калужской и Тульской областям привязаны Саратов, Вязьма и так далее, и так далее.
Сочетание интереса к Оптине и Толстому несколько удивляет…
Да, кажется, что это вроде бы два разных разговора: Оптина пустынь является одним из краеугольных камней русской православной духовности, а Ясная Поляна находится по отношению к ней в некоторой оппозиции. Но при этом история Ясной Поляны и история Оптиной Пустыни теснейшим образом переплетены: так они и пребывают в этой парадоксальной связи и оппозиции. Здесь я предлагаю обратиться к книгам и лекциям самого отца Георгия. Например, у него есть лекция «Лев Толстой и Оптина Пустынь» (https://youtu.be/EZ467Hh24KM).
Реализация вашего проекта выпала на, прямо скажем, не самый удачный год в отношении общественных инициатив. Что вам тем не менее удалось сделать?
Действительно, пресловутая пандемия внесла серьезные коррективы, однако мы достаточно быстро освоили новые форматы и за год существования проекта все-таки смогли что-то сделать.
Первое — то, что нам, пожалуй, ближе всего — разного рода просветительские лекции, связанные с историей русской культуры XIX–XX веков, пятнадцать лекций о Тульской и Калужской губерниях/областях, Киреевском, Леонтьеве, Достоевском, отце Иосифе Фуделе и так далее. [Все материалы доступны на сайте (Невидимая провинция) или на ютуб-канале (https://www.youtube.com/channel/UCWLc9-6N0gJbxz2t0WKYKmQ/featured) проекта]
Помимо этого, в рамках проекта были проведены конференция «Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский: как возможно христианство в современном мире?» (https://www.youtube.com/playlist?list=PLctCk0eEvSZ9wbikAA_bwxNYbDuFRAjOp) в Ясной поляне и коллоквиум «Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский: как возможно христианство в современном мире?» (https://youtu.be/oR4h9vQDM6Q) в ПСТГУ.
Вообще нам, организаторам проекта от ПСТГУ, была близка научная составляющая. Гораздо более неожиданной и интересной для нас, «кабинетных ученых», оказалась практическая составляющая проекта. Я за этот год узнал крайне много нового в таких сферах, о которых я даже не догадывался. Нам удалось привлечь специалистов — асов в своем деле — по сохранению, изучению и привлечению внимания к культурному ландшафту. Полученными в результате всего этого наработками мы стараемся поделиться с широкой аудиторией.
Мы организовали несколько научно-методических школ, в рамках которых профессионалы делились своим опытом. Я приведу несколько названий их лекций, они говорят сами за себя: «Как начать организовывать экскурсии», «Локальная история для широкой аудитории: от книги до подкаста», «Как с нуля создать социокультурный проект в регионе», «Работа с исторической памятью. Как устроены местные архивы и что в них можно найти?» и другие. Больше десяти лекций! (https://www.youtube.com/playlist?list=PLctCk0eEvSZ9wck9gvU8Bq5xaWq_3p-gz)
Принципиальной для нас была идея не замыкаться в каком-то одном сообществе, так что в итоге мы познакомились, поработали, пообщались и поразмышляли вместе с коллегами (сотрудниками, преподавателями, аспирантами и студентами) из ПСТГУ, МГУ, ВШЭ, РГГУ, Тульской библиотеки, Оптиной Пустыни и Ясной поляны… Помимо этого, был проведен конкурс эссе для школьников «Я читаю Достоевского», чтобы общаться и с более молодыми людьми. Об этом конкурсе сейчас выйдет публикация Ольги Алексеевны Богдановой «Конкурс эссе “Я читаю Достоевского”: итоги и размышления» в журнале «Духовно-нравственное воспитание».
В конечном счете наша задача заключалась в том, чтобы заинтересовать людей, познакомить их друг с другом и по мере наших сил дать им знания и инструменты для того, чтобы эти люди в свою очередь могли заинтересовывать и знакомить уже других людей.
