Кирилла Сунь о своем пути к вере, любви к богослужению и учебе на богословском факультете ПСТГУ.
Биолог по первому образованию Сунь Бо приехала в Россию шесть лет назад из Китая, очарованная красотой богослужебного пения. В Москве она крестилась с именем Кирилла, окончила богословский факультет ПСТГУ, а сегодня учится в магистратуре филологического факультета МГУ и сама обучает чтецов в храме святителя Николая Чудотворца в Голутвине (Китайское подворье). Как получилось, что жизнь китаянки Сунь Бо тесно переплелась с православной культурой, богослужебным уставом и религиозным образованием?
Кирилла, к чему интерес возник раньше: к Православию или церковнославянскому языку?
Правильнее сказать, мое вхождение в Православие начиналось с интереса к церковнославянскому языку. Меня всегда интересовала религия, хотя я из светской семьи, любимая книга в детстве была про даосизм, да и сейчас он мне интересен. Но меня смущало, что там нет философского объяснения начала мира. Это сложно объяснить, но ты понимаешь, что это мировоззрение не твое: нравится, но не можешь в это верить. Было время, когда я склонялась к католицизму, но чувствовала, что не хочу там креститься и становиться частью этой Церкви. Я бы сказала, что мне стало близко Православие потому, что понравился язык: сначала древнегреческий, великолепный и сложный, а потом церковнославянский, на мой взгляд, идеальный язык.
«Жизнь без греческого языка как хлеб без муки» – Кирилла Сунь, запись в Вконтакте, 7 сентября 2018 г.
Ваше знакомство с церковнославянским языком было связано с изучением русского?
Когда я училась на факультете биологии в Чжэцзянском университете, на старшем курсе надо было выбрать третий язык. Я уже учила итальянский, кое-что читала о романских и германских языках, но вот о славянском ничего не знала. Снова брать английский мне не хотелось, я его не люблю, хотя сейчас в МГУ он у меня обязательный. Тогда я выбрала русский язык. Это был всего лишь полугодовой курс, совсем простой, но благодаря ему у меня возник интерес к церковнославянскому. Я подумала, что если итальянскому предшествует латинский, то церковнославянский – это, наверное, прародитель русского? Латынь мне не очень нравилась, но, когда я стала читать о церковнославянском, оказалось, что это идеальный язык не очень сложный и не совсем простой. Тогда же я наткнулась на объявление о поездке в летнюю языковую школу в Санкт-Петербург и решила, что надо поехать. В Питере я купила карту, где были обозначены церкви, и каждый день, если не было занятий, их посещала: смотрела, какие там иконы, слушала богослужение. Однажды я успела за один день побывать в семи или даже девяти церквях.
Какой из храмов вам больше всего запомнился в Петербурге?
Подворье Оптиной пустыни[1]. Там очень красиво поют. И у них самые вкусные пряники, я нигде больше таких вкусных не пробовала.
Такое интенсивное знакомство с богослужением и храмовой культурой Православия привело к мысли о крещении?
Я задумывалась тогда о крещении, но еще не была к этому готова. Многие вопросы веры для меня были непонятны. Когда я вернулась из Питера, мне написал знакомый китаец, что в Шанхае есть русский священник и я могу креститься. Я сомневалась, но в русскую церковь поехала и потом очень часто стала ездить, потому что русское богослужение меня захватило. В русской церкви я подружилась с регентом из России, которая рассказала о ПСТГУ. Биология к тому времени мне стала не очень интересна, я собиралась изучать классическую литературу, но все сложилось иначе – я уехала учиться в Россию. Крестилась уже здесь, в храме святителя Николая в Голутвине. Один мой друг – православный китаец (его бабушка была русской), дал мне контакт отца Алексея Юсупова. Это было шесть лет назад.
Вы помните свое крещение?
Я помню подготовку к нему – это было интересно. За некоторое время до меня в этом храме крестили одного китайского парня. Потом он сделал что-то неприятное, и священник решил, что так быстро крестить китайцев больше не будет, все сначала должны проходить основательную подготовку – катехизацию. Он мне сказал, что мы будем совершать чин оглашения и только потом будет крещение. Батюшка спросил меня, что я знаю о Православии. Я сказала, что каждый день читаю утренние и вечерние молитвы, кое-что знаю о богослужении, люблю литургику, что мне знаком церковнославянский язык и я его тоже люблю.
Наверное, нечасто священник встречается с таким подготовленным для крещения иностранцем…
Отец Алексей был удивлен, когда узнал, какое имя я хочу получить в крещении. Святой равноапостольный Кирилл, создатель русского языка и славянской письменности, для меня великий образец, и я хотела получить в крещении его имя. Но батюшка сказал, что я не монахиня, чтобы брать мужское имя, но добавил, что если я найду какую-то святую с именем Кирилла, то тогда можно. И я нашла, оказалось, что такая святая существует[2].
А кто еще Вам особенно близок среди святых?
Преподобный Иоанн Дамаскин, потому что он написал Октоих. Преподобный Савва Освященный, потому что он основатель нашего Типикона. Не думала об этом, но теперь вижу, что мои любимые святые связаны с литургикой.
Ваше вхождение в Церковь совпало с учебой в ПСТГУ. Как сочетались эти два процесса?
Сначала я занималась год на подготовительных курсах ПСТГУ. Учила русский язык, историю и обществознание. Когда поступила, началось изучение богословия и религиоведения. Я, конечно, многое не понимала. Но я же была студентом богословского факультета – мне ничто не должно быть не по силам. Выручали учебники, например, очень полезна была книга отца Владимира Воробьева по литургическому преданию. Из предметов мне нравилась философия, курс по новым религиозным движениям, каноническое право. Но больше всего я любила церковнославянский язык. Когда я впервые узнала, что «молимтися» – это не одно слово, а три, это был восторг. Я была счастлива от таких открытий. Ни философские учения, ни даже церковные догматы мне не дарили таких чувств, как церковнославянский язык, когда на занятиях разбираешь его структуру, а потом на богослужении поешь эти тексты.
Русский и церковнославянский вы изучали почти одновременно. Какой язык Вам давался труднее?
И русский, и церковнославянский для меня иностранные языки, но русский язык в каких-то местах был сложнее. Сейчас на филологическом факультете МГУ я изучаю языки, которые были еще до русского, старославянского и церковнославянского. Мне кажется, то, что я раньше учила церковнославянский язык, мне помогает. Но, конечно, я замечаю, что русские студенты быстрее осваивают предметы.
А с чем связаны трудности изучения русского языка?
Еще во время учебы в ПСТГУ мне было сложно отделить в русском языке бытовой от научного, разобраться в терминологии. Когда я писала дипломное исследование о Православии в Китае, мой научный руководитель часто исправляла меня. Например, нельзя было в дипломе писать «языковая привычка» (когда речь о языковой «habitus»), потому что это ненаучно, уместнее – «языковая практика».
«Любить Родину – это не только светский закон, но и обязанность христианской этики. С днем рождения, Китай» – Кирилла Сунь, запись в Facebook, 1 октября 2019 г.
Какое место Православие занимает сегодня в Китае?
Православие в Китай пришло давно, но с самого начала было семейной религией в смешанных браках китайцев и русских. Когда китаец слышит слово «Православие», то он говорит, что это русская религия. Для него неважно, что Православие есть также в Греции и других странах. Но дело в том, что католики и протестанты всегда активно миссионерствовали в Китае, имели дела с императором, дарили подарки высшему императорскому двору. А Православие так и осталось семейной религией. Если сегодня китаец-христианин захочет что-то узнать о христианской вере, он найдет огромное количество католических и протестантских проповедей, книг и видео, а православных книг на китайском языке почти нет. Простому китайцу без богословского образования и регулярной церковной жизни трудно разобраться, где православные источники, а где – католические. Сегодня на весь Китай всего несколько православных священников. Воцерковленных людей там очень мало, катехизация не проводится.
В городах на границе с Россией больше верующих – «метисы» второго и третьего поколения еще могут быть крещеными. В четвертом поколении среди потомков русско-китайских семей уже почти нет верующих. Они сохранили какие-то внешние особенности – нередко встречаются русские имена, но веру утратили. Есть среди православных в Китае и этнические китайцы, однако их очень мало. Есть и новое поколение православных – «конвертиты»: это те, кто перешел из других конфессий, но их переход чаще всего связан с внешними причинами. Например, папа Римский сделал или сказал что-то, с чем этот католик не соглашается, и из-за этого недовольства переходит в Православие. У «конвертитов» всегда сохраняется что-то от своего старого вероисповедания, поэтому с ними сложно общаться. По этой же причине я давно не участвую в китайском богослужении в нашем храме.
Почему?
Перевод частей Священного Писания, который используется на китайских службах, чаще всего имеет католический или протестантский источник. И если для Нового Завета это еще допустимо, то переводы псалмов восточных и западных христиан очень отличаются. Конечно, Синодальный перевод Библии несовершенен, но непонятно, почему он не может быть источником для китайского перевода, зачем для этого берут книги другой конфессии.
В чем проявляется эта разница?
По тому, как китаец произносит библейские имена, можно понять, к какой конфессии он принадлежит. Вот, например, мое любимое имя – Иоанн. Если китаец говорит «Йохан» – он, скорее всего, или светский человек, или протестант. А если «Жуован» – он точно католик. Но проблема не в самом произношении. То, что ты говоришь, формирует тебя. Первый католический миссионер в Японии, Франциск Ксаверий, переводил все имена в Священном Писании похожими на буддистские. Это привело к тому, что буддистские монахи решили, что Христос – главный Будда. Когда миссионер понял это, он сразу ввел принцип транслитерации. Японская Православная Церковь до сих пор читает имя Иисуса Христа как «Iisusu Harisutosu», а не хочет заменять его протестантской транскрипцией «Iesu Kirisuto», которой католики уже заменили свое «Iizusu Kirisuto». Важно не то, что ты произносишь, а какие истины ты выражаешь с помощью языка.
Яркий пример – в православной традиции Христос по-китайски «Helisituosi». А в современном католическом и протестантском варианте – «Jidu». Это сокращение ранней католической транскрипции «Jilisidu». Западные миссионеры в защиту такого изменения говорят, что имя «Jilisidu» слишком длинное для китайцев, здесь целых четыре иероглифа, а надо, чтобы верующим было проще. Но мы же не обращаемся к святым запросто – Коля, Вася. Почему же, когда мы говорим о Том, Кто выше всех святых, дерзаем так сокращать?
Когда совершается богослужение, мы слышим голос святых, которые жили сотни и тысячи лет назад. Это их молитва звучит на службе, мы молимся вместе с ними, они говорят через нас.
Конечно, в проповеди можно говорить с людьми просто, но служба – это обращение к Богу. Никто не обращался к китайскому императору на простом языке, это было невозможно, как же можно обращаться на простом языке к Богу?
На каком языке звучит ваша личная молитва?
Тут есть проблема, часто ли я молюсь (улыбается). Я очень религиозна, но по части молитвы не знаю, хорошая ли я верующая. Мне кажется, я читаю «Толковый Типикон» Розанова больше, чем Евангелие или молитвослов. Все мое религиозное образование и воспитание я получила на русском языке. А когда я молюсь, то всегда на церковнославянском.
А как ваши близкие отнеслись к Вашему крещению?
Они ничего не знают. Зачем им говорить? Однажды я спросила, что было бы, если бы я крестилась. Родители ответили, что родили дочь не для того, чтобы она верила в какую-то религию. Они не атеисты, просто для них совсем нет понятия священного и профанного. Они что-то читают, обсуждают, но для них религия – это социальное явление. Конечно, дело тут не только в их личных взглядах, это вообще связано с положением религий в Китае.
Что вам дорого в Вашей вере?
Наверное, участие в богослужении. Звучащие на богослужении молитвы имеют особый порядок, это такое «правильное» состояние мира. Мир, в котором нет ошибки. Особые молитвы должны быть произнесены в особом месте и в особом порядке, а я, как орудие, оказываюсь в этот момент в храме, чтобы их исполнить. Мне сложно говорить про мистический опыт, у меня его совсем не было, но мне кажется, что если Евангелие нужно для спасения каждого человека, то богослужебные правила – они, если так можно сказать, для космоса, для всего мира. Если человек не живет по Евангелию, это плохо для него самого, но если в службе что-то не так, то нарушается гармония в мире. По крайней мере, я так это переживаю.
Как получилось, что Вы стали обучать церковных чтецов?
Я просто помогаю им развить технику чтения. Хор в нашем храме небольшой, чтецов не хватает, поэтому регент попросила меня помочь. Она считает, если ты верующий, ходишь в храм, то должен уметь хотя бы читать на церковнославянском. И я с ней согласна. Во время карантина несколько китайцев из нашего храма просили помочь разобраться в службе, помочь им в церковнославянском. Мы начали наши дистанционные семинары, но они занимались мало, с ними было трудно. Когда я пожаловалась нашему регенту, она сказала, надо учащихся понуждать, но сложно понуждать людей, которые не хотят получать основательные знания. Потом мы собрали группу из русских прихожан для чтения текстов будничных служб. Я сразу предложила им начать с грамматики церковнославянского языка, чтобы дать основу, но почти все сказали, что чтения достаточно, а грамматики им не надо, потому что это слишком сложно. Мне это было очень грустно слышать. Но мне нравится делиться знаниями, когда начался карантин, я даже пыталась вести на YouTube семинары по изучению церковнославянского языка.
«Начала публичный курс по церковнославянскому языку в интернете. Мы общаемся друг с другом с помощью языка, мы думаем с помощью языка, молимся, поем… ничего не можем делать без языка. Язык является основой цивилизации и всей человеческой мудрости, в нем лежит дух культуры и религии (я не говорю о вере, вера – это уже другая тема). Трудно понимать одну религию, если ничего не знаешь про народ, который вырос с этой религией. И не узнаешь этот народ, если не знаешь его язык. Пытаюсь рассказать всем китайским любителям языков и русской культуры, верующим и тем, кого интересует Православие, что в мире есть интересный язык, на котором выросли русские люди – церковнославянский. Кстати, в разделе фонетики специально добавила правила наонного чтения (почему-то люблю его больше обычного)». – Кирилла Сунь, запись в Facebook, 16 июля 2020 г.
Получается ли связать Ваш интерес к церковнославянскому языку с исследовательской деятельностью в магистратуре МГУ?
Я учусь на направлении «Историческая русистика и палеославистика». Среди прочего мы изучаем и древний образ церковнославянского языка. Мое магистерское исследование касается Часослова XV века – правда, с точки зрения филологии, а не богословия, хотя пересечений с богословием много. Мне довольно сложно, потому что я привыкла к одним терминам, религиоведческим и социологическим, совсем незнакомым филологам. Один из моих одногруппников по первому образованию психолог, сейчас изучает психолингвистику – ему тоже постоянно говорят, чтобы он использовал меньше терминов из психологии.
А какие еще различия учебной и внеучебной жизни в МГУ и ПСТГУ наиболее для Вас заметны?
В ПСТГУ учеба тесно связана с богослужением. Самое прекрасное воспоминание – летний богословский лагерь, когда вместе работают и вместе молятся, живут в гармонии с природой. На какой-то праздник я поехала в храм святых равноапостольных Кирилла и Мефодия при МГУ. Я думала, там будут студенты, а там одни бабушки, студентов очень мало. В ПСТГУ совсем по-другому. Свято-Тихоновский университет воспитывает своих студентов, это мне очень нравится.
Многие преподаватели в ПСТГУ имеют священный сан. Как это влияет на взаимоотношения студентов и преподавателей?
Раньше я думала, что со священниками можно говорить только о богослужении. А в ПСТГУ я узнала, что батюшка может быть при этом серьезным ученым. Для меня важно, что священник-преподаватель тонко понимает отличия своей аудитории: когда он проповедует в храме – он пастырь, а когда он у профессорского стола – он профессор. В храме священник может сказать: «Если ты молишься, ты уже богослов». А в аудитории священник-преподаватель скажет, что богословие – это не только молитва, но и наука. То, что преподаватели ПСТГУ – священники и ученые, не мешало им быть очень доброжелательными к нам – таким был отец Константин Гипп, отец Алексей Емельянов, Георгий Вениаминович Бежанидзе, Сергей Александрович Воронцов и многие другие. Константин Михайлович Антонов, серьезный ученый, преподавал нам русскую философию, но приятно, что в жизни он не такой серьезный и всегда был добр к нам, студентам.
Почему Вы продолжили образование в МГУ?
Китайское государство принимает дипломы только нескольких российских вузов, а диплом магистра МГУ в Китае имеет большое значение. Но ПСТГУ остается для меня родным университетом.
Можно продолжить в ПСТГУ аспирантуру – нет таких планов?
Все в моей жизни случается не по плану – крестилась, училась на богословском факультете... Пусть все будет как будет.
Интервью подготовлено Отделом информационных коммуникаций
1. Подворье Введенского мужского монастыря Оптина пустынь.↩
2. Святая мученица Кирилла (Киприлла) Киринейская↩
